Недоросль: Анастасия, в Томском ТЮЗе вы репетируете «Тараканище». Недавно поставили в Нягани «Муху-Цокотуху», другую сказку Корнея Чуковского. С чем связан выбор такого материала?
Старцева: Зимой в Омске делали телепередачу про детей, где я была одним из приглашенных экспертов. Во время этой беседы поняла для себя важную вещь: современным детям интересны персонажи из американских историй, на новогодних утренниках они хотят быть человеком-пауком, диснеевской принцессой, и это неслучайно. У нас завязалась дискуссия – почему никто не хочет нарядиться русским богатырем или Аленушкой, другими персонажами русских сказок? Мы сошлись на том, что влияет эстетическое несовершенство. Костюмы принцессы всегда красивы, даже если их шьют на китайской фабрике. А костюм Аленушки обычно напоминает яркий бабушкин халат, купленный у цыган... Это нечто безвкусное. Так же и в сказках. Во многих театрах экономят бюджеты на детские постановки, и спектакли по отечественному материалу, будь то «Колобок» или сказки Чуковского, визуально решены просто ужасно. Не лучше, чем костюм Аленушки.
Недоросль: Сами истории вам нравятся?
Старцева: Когда спрашивают, что читать маленьким детям, то я сразу думаю о Корнее Чуковском. Моему ребенку восемь месяцев. Когда я читаю ему Чуковского, он, может, и не понимает слова, но слышит ритм, у него возникает образный ряд. Даже родитель, человек без актерского образования, все равно невольно передает эмоциональный окрас этого текста. Конечно, можно поставить современный текст, найти в нем темы, которые мне отзываются. Но не хочется оставлять наши отечественные произведения, есть желание найти для них красивое, эстетичное визуальное решение. Здорово, когда есть возможность пригласить художника, или он работает в театре, как в Томском ТЮЗе, где «Тараканище» мы сочиняем вместе с главным художником Асей Бубновой. В нашей истории в сказке будет свой, особенный мир, но все равно знакомый детям, уже что-то знающим, слышавшим о «Тараканище».
Недоросль: Какие визуальные задачи вы с Асей Бубновой решаете для этой сказки?
Старцева: Сложность работы с текстами Чуковского в том, что в его сказках всегда много персонажей, причем многим достается только по одной строчке в тексте. Если ты ставишь мюзикл, и у тебя 30 артистов балета, 30 хора, то ты можешь дать каждому из них роль насекомого. А для других постановок надо искать другое решение. Мы пошли по примеру детей – они часто играют, «давая роли» подручным материалам: подушкам, одеялам, маминым туфлям… Так же поступают и наши герои, превращая предметы в сверчков, кузнечиков, тараканов и других персонажей. К примеру, у нас будет подушка-еж с «иголками». Мы помогаем детям увидеть форму. Хотя та же подушка может напомнить и панцирь черепахи. Мы визуализируем игру, развивающуюся в детской комнате перед сном. Ведь когда дети обычно рассказывают истории? Правильно, когда надо идти ложиться, а они не хотят. Им срочно надо поиграть, что-то сотворить, находятся срочные дела… Наш спектакль строится по подобному принципу – истории перед сном. Но это не просто игра – в нем мы поднимаем важную тему страха.
Недоросль: Почему она была значима для Корнея Чуковского?
Старцева: У него в нескольких сказках герои – насекомые. Когда я читала статьи о Чуковском, то встретила интересный факт: эти произведения были написаны для его маленькой дочери, которая очень боялась жуков и других букашек. «Тараканище» вызвано детским страхом. Я сама в детстве пугалась, если видела жука-короеда, поэтому прекрасно понимаю, что Чуковскому хотелось помочь ребенку преодолеть этот ужас перед насекомыми. У нас в томском спектакле будет персонаж, боящийся Тараканища. Но любовь все победит – в истории есть и романтический момент. Наши герои: «Почти смелый», «Сильный» и Она, самая милая, ради которой совершится подвиг.
Бэби-театр: «школа» и эксперименты
Недоросль: «Тараканище» – история в духе бэби-театра. Вы часто ставите спектакли для малышей. Что вы в них для себя находите и какие подходы считаете ключевыми?
Старцева: Однажды я попала на лабораторию бэби-лаб, которую проводили в Красноярске Варвара Коровина и Екатерина Гаева. Они вели тренинги и рассказывали о своих подходах к таким спектаклям, как они к ним пришли, как можно существовать в бэби-театре, как разговаривать с актерами. После лаборатории я поставила спектакль «Чудо на окошке». Он был похож на дипломную работу – его я ставила по школе, как нам рассказывали. Мы с актерами сами сочиняли историю, делали этюды. После я стала смотреть много работ из европейского бэби-театра. Меня они поразили – в России бы про многое сказали, что это не для детей. Мне стало интересно разобраться, меня увлек бэби-театр, я углубилась в дыру знаний и стала в ней барахтаться. В итоге у меня есть классические постановки бэби-театра – к ним я отношу «Муху-Цокотуху», попавшую на «Детский Weekend», «Колобок», и есть спектакли, где я экспериментирую.
Недоросль: Где вы занимаетесь неклассическим бэби-театром?
Старцева: В Омске есть замечательный проект «Кочевые сказки». Там встречается немало страшных сибирских сказок, где могут происходить ужасающие события. В них говорят о мироустройстве. К примеру, ребенок спрашивает, почему идет снег. Ответ в этих сказках такой: есть такое созвездие Улькер, Большой и Малой Медведицы. Если найти его летом в траве и затоптать, то оно не поднимется на небо, там не образуется дыры и не будет зимы. В одной из сибирских сказок, где лошади и коровы пытаются его затоптать, ему удается сбежать, в итоге у коровы трескаются копыта и становятся как бы двойными. Созвездие улетает на небо, открывается дыра и идет снег, начинается холод, голод... Для того, чтобы разобраться в этой сказке, раскрыть все тайны, надо долго изучать материал. Тогда удастся все рассказать потом зрителям в спектакле.
Недоросль: Для какого возраста такой спектакль?
Старцева: Он для 0+ – это очень визуальная история, она играется в кочевой юрте, где на подушках сидят 20 детей с родителями. Если бы этот спектакль увидели идеологи направления, они бы сказали: «Это не бэби-театр». Но мы проверяли, к нам приходят дети 6-8 месяцев. Случаев, когда малыши плакали, единицы. Конечно, им не все понятно. Но им все интересно! То звезды зажигаются, то конструкции светятся и привлекают их внимание. То настоящий музыкант живьем издает звуки на варгане… Детей такие вещи завлекают, они совершают свои первые визуальные и музыкальные открытия.
Недоросль: Как вы относитесь к мнению, что дети боятся темноты и громких звуков?
Старцева: Мы можем проверить в быту – да, они их испугают. Но когда дети попадают в театральную атмосферу, то реагируют иначе. Полного затемнения я не использую, в спектаклях для малышей всегда есть какой-то светящийся фонарик или идет сверкающий снежок… Я согласна с идеологами бэби-театра, говорящими, что не полная темнота – это обязательное правило. Но это не значит, что всегда должна быть яркая картинка. Дети прекрасно отреагируют, если будет гореть лампочка или костер. Что касается звуков – если сначала познакомить детей с ними при свете, к примеру, показать, как играет музыкант, то во время спектакля они не испугаются. Конечно, использовать звуки для неожиданности, как часто делают в постановках для взрослых, в бэби-театре нельзя. Но если хочешь обратиться к интересному звуку, не надо от этого отказываться, лучше просто познакомить детей с ним заранее и очень осторожно использовать его в спектакле. Придумать ход или попросить администратора рассказать о звуке до начала истории.
Недоросль: То есть запретов в спектаклях для малышей нет?
Старцева: Сомневаюсь, что стоит говорить «так можно, а так нельзя». Мне кажется, с таким подходом мы обкрадываем детей. Все мы смотрели мультфильм «Ежик в тумане». Я в детстве ничего в этой сказке не понимала, но меня привлекала картинка. Только спустя много лет пазл сложился. Мне понравилось, как сказала нейролингвист Татьяна Черниговская – если с ранних лет слушать плохую музыку и смотреть плохое кино, это не значит, что оно не отложится в подсознании, не повлияет на развитие. Также и с хорошими впечатлениями. Малыш может не все в спектакле понимать, но воспринимает его визуально и на слух. Атмосфера театра помогает ему развить хороший вкус.
Недоросль: Что вы думаете об оптимальной продолжительности спектакля для малышей?
Старцева: Спектакль не может длиться долго. Лучше мы не доиграем, чтобы у зрителей осталось ощущение «еще бы чуть-чуть!», чем сделаем слишком много, и все устанут. У некоторых театров есть внутренние правила и положено, чтобы сказка была не меньше 40 минут, на мой взгляд, можно и 25 минут, главное, чтобы все получили удовольствие от зрительского процесса. Здесь важно оставить время, чтобы дети пообщались с актерами. Обычно мои спектакли для малышей заканчиваются именно этим. Дети выходят на площадку к актерам, и те разрешают им поиграть в своем «театре». Для малышей важно, что они могут пообщаться с артистами, потрогать весь реквизит, дети же тактильные. Тем, кто играл в спектакле, тоже интересно здесь и сейчас получить рефлексию зрителей. Когда играешь спектакль на большой сцене, то такой быстрой реакции от публики нет, и актеры не всегда могут понять, как это было. Я видела, как очень опытные артисты, прежде игравшие только во взрослом репертуаре, попадали в детские спектакли и получали от работы в них столько энергии, что были впечатлены. Дети – самые честные критики, они сразу скажут, произошло или нет, интересен ли им спектакль.
Авантюра привела к номинации на «Маску»
Недоросль: Ваш музыкальный спектакль «Серебряное копытце», поставленный в театре музыки, драмы и комедии Новоуральска, номинирован на Национальную театральную премию «Золотая Маска». Как вы относитесь к этому жанру детских спектаклей?
Старцева: Это была авантюра и мой дебют в музыкальном театре. Меня позвали в последний момент, изначально спектакль должен был ставить другой человек. Когда режиссер быстро работает, то это самый верный подход, заставляющий мобилизоваться. «Серебряное копытце» – мой первый опыт работы с детским спектаклем на большой сцене. В нем занято большее количество актеров, чем вместимость зрительного зала ТЮЗа в Нягани, где я работаю. Только в хоре 30 человек…
Работать в музыкальном театре было жутко интересно! «Серебряное копытце» – драматичная история, вызывающая грусть при прочтении. А в театре мне сообщили, что спектакль должен быть музыкальной комедией. Мы делали свою версию истории. Творить было очень интересно, необычно. Возможности музыкального театра показались мне интересными. Когда хор может создать любую атмосферу, это здорово. И здорово, что история, сочиненная Бажовым, развивается на Урале, и там же находится театр. Оркестр, хор создавали скрипы, ветра, атмосферу деревни. Игрались похожие на частушки мотивы. Получилось интересно для детей. На спектакле все в зале пританцовывают! Все хорошо, всем весело, праздник на душе… Хотя грусть и напряжение мы тоже создали.
Недоросль: Вас удивило, что спектакль номинирован на «Маску»?
Старцева: Нам с художником Марией Скоболевой сложно адекватно оценивать этот опыт работы. Думаешь, почему именно этот спектакль номинирован. А другие, тоже очень любимые, нет. Неожиданно, поскольку это был дебют, первая работа с хором и балетом. И «Серебряное копытце» – это проза, музыкальная сказка без песен. Мы их сочинили с хормейстером либо нашли среди местного фольклора сами.
Недоросль: Как вам работалось с актерами музыкального театра?
Старцева: Здорово, когда они поддаются тебе и соглашаются плыть в это непонятное путешествие. Ты ведешь их в лес, не имея путеводного фонаря, а они идут, не зная, будет ли успех. Если актеры не будут доверять тебе, то команда развалится. Считаю, успех «Серебряного копытца» случился благодаря тому, что они пустились со мной в этот путь. И визуальное решение, которое мы с художником придумали, было им важно. Актерам хочется попасть в красивую историю, быть красивыми на сцене. И это здорово!
Недоросль: Вы ставите в разных городах. Где сегодня ваш дом?
Старцева: Я режиссер Няганского ТЮЗа, но сейчас в декрете и пока живу в Омске. Здесь у меня появилась своя площадка – город предоставил нам театральное пространство, это кочевой театр в юрте. «Кочевые сказки» получились очень успешным проектом, его поддержало министерство культуры РФ, нам выделили площадку – театральную юрту. Мы нарабатываем репертуар, в спектаклях заняты актеры из разных омских театров. Проект развивается, аудитория расширяется. Одно из наших важных направлений – визуальный театр для слабослышащих детей. Параллельно сотрудничаю с разными театрами. В марте у меня премьера в Томске, вскоре я поеду в Новоуральск ставить «Музыкальные анекдоты» по Достоевскому. Мы ищем противоречивые жанры.
Мария Симонова